Весенняя Нара залита солнцем. Есть что-то особенное в этих небольших городках, куда путешественники заезжают на полдня, чтобы увидеть какую-нибудь диковинку: расписные гондолы на манер венецианских в небольшом Авейру, что в часе езды от Порту, или вот олений сад в Наре, в сорока минутах езды от Киото.

Милые мои оленятки

От вокзала идет единственная широкая улица, по обе стороны от которой – живописные сувенирные лавки и маленькие кафе. Я обожаю рассматривать сувениры. Крошечные магниты, брелоки или расписные салфетки – это не так важно. В удачном магазине я с восхищением открывая для себя все новые формы, в которые предприимчивым торговцам и производителям, удалось заключить кусочек своей страны. Магазины при музеях радуют особенно – идея размножить великие произведения искусства, поместив их на бумажники и зонты, кажется удивительной. Япония с ее любовью к миниатюрам в этом плане – настоящий клад: даже крошечный значок здесь сделан с такой любовью, что приходится покупать. За любовь можно выложить и побольше сотни йен. Когда-нибудь я, пожалуй, открою музей с самыми диковинными сувенирами из разных стран.

Дорога огибает озеро и поднимается резко вверх. Перед оленьим парком – огромная арка ярко-красного цвета, а дальше – сбегающие вниз с холма узкие дорожки, укрытые тенью высоких деревьев. Увидев первого на своем пути олененка – ярко очерченный силуэт на фоне залитой солнцем лужайки, – я чувствую себя ребенком, который углядел под елкой уголок заботливо завернутого в красивую бумагу подарка. На лужайке животных пасется огромное множество – штук двадцать точно. Какие-то греются на солнце, подогнув тонкие ножки под массивное прямоугольное туловище. Другие, ласковые, но несколько нахальные олени, беззастенчиво выпрашивают у новоприбывших гостей печенье. Те, кто поскромнее, тычутся теплым влажным носом в ладони, легонько толкаются: обрати, мол, и на меня внимание. Тот, что понаглее, засовывает коричневую морду в расстегнутый девичий рюкзак, выхватывает оттуда целлофановый пакет с круассаном и начинают его яростно рвать. И никто не осмеливается подойти – пусть уж лучше есть, от греха.

Сложно представить что позволяли себе эти олени раньше, пока их не лишили статуса божества, провозгласив просто «священными».

Все в Нара дышит весной. Еще цветет февральская слива, распускается дикая вишня, повсюду – нарциссы и ранние полевые цветы. Заливает солнцем гладь озера, скользят по водной поверхности маленькие сизые утки. Рассредоточившись на вершине холма, пенсионеры рисуют на плотной бумаге розовые и белые деревья: они сосредоточены и вовсе не замечают любопытных взглядов, которые то и дело бросит какой-нибудь турист. Есть в этой сосредоточенности что-то чисто японское: кто еще владеет искусством созерцания в таком совершенстве? Сутулый старичок плавно выводит кистью изгиб ствола, замирает на секунду, а потом дорисовывает тонкие ветки. Мне кажется, будто он выводит иероглиф – разве японская письменность это не есть произведение искусства? Шапку цветов-звездочек он рисует постепенно, переходя от нежно-розового к насыщенному. Очень тихо, и есть в этой тишине такая глубина, что начинаешь в нее проваливаться.

Женщина-лисица

Древние храмы Японии отданы туристам. Ряды ярко-красных ворот тории в святилище Фусими Инари в Киото возвышаются среди темных деревьев. Куда ни посмотри – щелкают фотокамеры. Молодые девушки одеты в расписные кимоно — приехали фотографироваться. Стерегут храм богини Инари – каменные статуи лис. Статуи кицунэ («лисица» по-японски – прим. автора) обычно располагаются парами, олицетворяя мужское и женское начала. Они украшены красными нагрудниками ёдарэкакэ – в знак уважения.

Несмотря на общее сходство, все статуи – особенные, и едва ли можно встретить даже пару абсолютно одинаковых. Верующие часто приносят в святилища статуэтки лисиц, а иногда – их набитые чучела. В свое время в храмах жили живые лисы, и их чтили, надо думать, не меньше священных оленей. Сама богиня многолика, и это завораживает больше всего.

Инари – это и молодая девушка с тонкой талией, и старик, груженный рисом, и андрогинный бодхисаттва. Пол божества варьируется в соответствии с личными верованиями. Хочешь – молись женщине, хочешь – мужчине. В лисицу Инари тоже перевоплощается, а еще – в змею или дракона. С детства я помню одну японскую сказку. История была о прекрасной женщине, которая вышла замуж за любимого мужчину. И жили они душа в душу, а просила она только об одном: в указанный срок ни за что за ней не подглядывать. Конечно, любопытство пересилило, и мужчина проследил за возлюбленной в тот самый день. Он увидел, как она стала огромной змеей, извивающейся тяжелыми кольцами. Сколько таких преданий? Когда одна простая просьба – не оборачиваться, не подглядывать или не опаздывать – становится причиной трагедии? Не стоит ли нам быть внимательнее к запретам?

Кажется, для этого мы слишком любопытны.

Как в старой сказке

Как и подобает синтоистским богам, Инари не добрая и не злая – все немного сложнее, совсем как в жизни. Можно ли считать дурной женщину, которая превращается в змею всего раз в неделю? Не слишком ли это однозначное определение? Храм Фусими Инари действующий, хоть и посещают его в большинстве своем туристы.

Я проделываю все необходимые для общения с богиней ритуалы. Зачерпываю бамбуковым ковшиком с длинной ручкой воду из специального резервуара, омываю сначала левую, а потом правую руку, полощу горло. Потом я иду к храмовой стене, беру обеими руками длинную, привязанную к колокольчику ленту, загадываю желание и с силой тяну колокольчик из стороны в сторону. Сейчас я точно знаю, чего хочу.

The post В окрестностях Киото: Нара и храм Фусими Инари appeared first on faces&places.

Расскажите, как все начиналось? Как вы пришли к своему бренду?

Жизнь так сложилась, что мое образование не было ни художественным, ни дизайнерским. Я окончила факультет международных отношений, работала в финансовой сфере, словом, шла совсем в другом направлении. Но должна сказать, что рисовала я с детства. И вот в один прекрасный день, как в фильмах или книгах бывает, я проснулась и поняла, что не хочу идти на работу и снова сидеть в офисе. Вместо этого хочу делать что-то креативное, красивое, что-то, что будет нравиться именно мне. Все модели, которые я делаю – платья или сумки – от всего лично я без ума. Нет такого, чтобы я шила что-то без любви, зная, что вещь хорошо будет продаваться. Каждая конкретная модель полностью подстраивается под мой вкус. И я этим горжусь.

То есть вы делаете одежду больше для себя? Или у вас есть образ идеального клиента, для которого вы творите?

Нет, я шью все только для своих клиентов. Я имею в виду, что я могу надеть на себя абсолютно любую вещь и выйти в ней куда угодно. При этом буду чувствовать себя в ней прекрасно. Даже сейчас я очень хочу ходить с сумкой Мариам, но я не могу выбрать, что именно оставить себе. Мне так нравятся все!

Как я понимаю, страсть к творчеству у вас с детства. Вы всегда хотели чего-то конкретного или пришли к дизайнерскому ремеслу случайно?

Вообще, хотела быть художником. Я рисую маслом, карандашом. Сам дизайн в моей жизни появился в последние годы: я замечала, что когда сижу на работе и занимаюсь делами, попутно рисую платья, какие-то детали, женские фигуры. И тогда я стала понимать, что это не просто так. Что-то меня толкало на этот путь.

Откуда вы берете вдохновение? Есть ли какие-то конкретные вещи, откуда вы черпаете идеи и образы?

Да, для меня это музыка. Когда я рисую под музыку, ко мне приходят цвета. Очень часто я слушаю музыку, но не слышу нот – вместо этого в глазах появляются принты и расцветки. Именно музыка приносит мне всё это.

А что слушаете?

Всегда по-разному. Это может быть как что-то грузинское национальное, так и что-то иностранное. Моя дизайнерская дорога началась именно с музыки. Однажды мне позвонили и сказали: «Через два месяца приезжай в Ташкент с коллекцией». Должно было быть около двадцати луков, а времени на шитье было в обрез – всего два месяца. На тот момент у меня не было ни магазинов, ни одежды, ничего. Я всего лишь сшила себе платье и надела его на свадьбу подруги. Тогда его увидели и зная, что я собираюсь заниматься дизайном одежды, пригласили на показ. Чтобы придумать целую коллекцию, у меня было всего несколько дней. И я начала с поиска нужной музыки, которая, как мне казалось, поможет создать коллекцию, которую я хочу. Так, я сидела в наушниках и рисовала. Можно сказать, что именно музыка принесла начало моей карьеры.

Что дают недели моды дизайнеру? Помогли ли они каким-то образом вам?

Конечно. В Узбекистане, например, я познакомилась с очень интересными людьми, которые работают в индустрии. Мы обменивались опытом за ужином, во время экскурсий, на показах. Было очень интересно слушать об их опыте, ведь я тогда была самой зеленой и самой младшей – пыталась впитать в себя все. Они также были рады знакомству со мной, потому что были наслышаны о Грузии и нашей модной индустрии. А на второй мой показ в Китае меня как раз и пригласил знакомый с предыдущего показа. Эти контакты я поддерживаю до сих пор, часто они бывают очень кстати.

Как вам модная индустрия Китая?

Показы были потрясающими, а вот модели неприятно удивили. У меня в коллекции было полупрозрачное платье, а модель наотрез отказалась его надевать на голое тело. Очень долго пришлось с ней биться, объясняя замысел. Мои наряды никогда не бывают пошлыми и вульгарными, даже если видно грудь – это, в первую очередь, красиво! Да и не очень профессионально с их стороны спорить с дизайнером. В Грузии, например, девушки доверяют мне на сто процентов. Особенно, когда речь заходит о самом главном платье в их жизни – я это безумно ценю. Если берусь за свадебный наряд, то довожу невесту до алтаря в прямом смысле.

Вы отшиваете все здесь, в Грузии?

Да. У меня есть швея, даже две на этот момент. Они шьют, а я рисую.

Что вас вдохновляет на необычные цвета, фактуры и принты ваших сумок?К сожалению, принты я сама не создаю, а покупаю уже готовые материалы. Если бы я могла приложить к этому руку, было бы ещё интереснее. Вообще, я очень люблю грузинский алфавит, он по-настоящему близок мне. Поэтому часто я не принтую, а вышиваю жемчужинами. Особенно люблю отрывки из грузинских песен и стихов, к тому же, это очень хорошо идёт. Сейчас у меня есть одно пальто, где на спине бисером написано «Что у тебя есть больше, чем моя любовь?» Это отрывок из песни культового для нас певца. Стоит надеть это пальто в городе, сразу же услышишь, как сзади тебя эту песню напевают прохожие. Это так классно!

Какие у вас планы по развитию? Вы хотите занять свою нишу и работать в ней или выйти на мировой рынок?

Конечно, мне бы этого хотелось. Но, в первую очередь, я хочу нравится людям. Не имеет значения, будет это в Грузии или других странах. Намного больше, чем финансовая сторона, меня радует то, что мне пишут слова благодарности, шлют фотографии в моих нарядах. Именно это греет душу. Деньги утекают слишком быстро, они не остаются с тобой. А письма с искренними и теплыми словами радуют очень долго. Конечно, в ближайших планах – сделать показ в Тбилиси, но пока руки не доходят. Но все еще будет, я уверена!

А сейчас среди клиентов все-таки больше грузинских девушек?

Да. Еще часто мои сумки возят в Москву, в Казахстане тоже много клиентов. Знаю про Америку, Германию – достаточно много девушек из разных стран увозят мои вещи с собой.

Интересно узнать ваше мнение, почему в последние десять лет, по-вашему, грузинские дизайнеры производят такой фурор во всем мире? Как вы считаете, с чем связан этот тренд?

Не знаю, почему так случилось, но, наверное, многие дизайнеры, как Демна Гвасалия отбрасывают тень популярности и на нас. Он ведь сейчас самый обсуждаемый дизайнер, сложно не говорить о его корнях. Но в то же время, другой дизайнер не может гарантировать именно твой успех, поэтому нужно иметь талант. У нас он, определенно, есть. В грузинах это заложено – богатая история, культура, географическое положение между Азией и Европой. Наш вкус обусловлен всем этим – трудно объяснить. Многие грузинские дизайнеры любят возвращаться к своим истокам, например, используют старинную роспись, что тоже очень нравится иностранцам.

Как думаете, популярность грузинского дизайнера прямо пропорциональна его следованию европейским трендами или, наоборот, ценится самобытность?

Сейчас в Европе на пике популярности ugly-fashion – оверсайз, немного некрасивые вещи, которые нарочно не сочетаются друг с другом. В грузинской моде не так – здесь больше облегающего, насыщенные цвета и всегда есть что-то свое. Стоит мне только увидеть вещь, и я сразу могу сказать, что это делал грузин. Это сразу чувствуется. В грузинской одежде есть что-то «сильное» в хорошем смысле слова, это связано с нашим характером.

Вы сами носите вещи своих коллег, грузинских дизайнеров?

Честно говоря, нет. Хотя мне очень нравятся их работы, не всех, разумеется, но в большинстве своем нравятся. Даже своей одежды у меня немного, к сожалению. Когда я делала бренд, все думали, что я с ног до головы буду в нем, но почему-то такое случается редко. Во-первых, нет времени: все время заказы, а шить что-то для себя совсем некогда. Если и удастся сделать что-то себе – пару фото в инстаграм – и это уже начинают заказывать. Замкнутый круг, а я в нем по итогу – сапожник без сапог.

А сколько лет прошло с момента выпуска вашей первой коллекции?

Это было четыре года назад. Сейчас мы продаемся в нескольких магазинах по Грузии, особенно хорошо одежда продается летом в Батуми — среди клиентов очень много русских туристов. Сейчас мой салон-магазин в другом месте, уже не таком туристическом. А раньше бывало так, что русские девушки забегали и выносили все — неважно, подходил ли размер – они брали родственникам и подругам все, что нравится. Магазин мгновенно пустел, и приходилось все шить заново. Так что могу с уверенностью сказать, что за четыре года в этом плане ничего не поменялось – русским девушкам моя одежда продолжает нравиться.

Почему вы ещё не принимали участие в московской неделе моды?

Все впереди. Я не хочу выходить на подиум просто так. Мне нужно время, чтобы быть готовой показать себя на 100%, сказать своё слово. Сделать не просто хорошую коллекцию, а громкую и яркую. На это нужно время и хорошая подготовка.

Не знаете, есть ли у вас почитатели среди знаменитостей?

Про это есть целая история. Долгое время у меня не брали интервью после одного случая. Как-то раз ко мне в магазин зашла Ульяна Сергиенко. К сожалению, меня не было. Она была с женой шейха, в качестве её личного дизайнера. Они путешествовали по Тбилиси и зашли ко мне в магазин. Ульяна даже купила у меня платье и пончо – все в камнях, очень красиво и по-восточному. Обе вещи прямиком из Ташкентского показа, где все вещи были в азиатском стиле, облегающие, блестящие, в темных тонах. Так вот, именно благодаря Ульяне обо мне и узнали. Тут же начали звонить журналисты, брать интервью. Уж очень большой популярности я не обрела, но обо мне начали писать – это очень приятно. На тот момент Ульяна была моим фаворитом среди дизайнеров — сложно описать словами, но качество её одежды ощущается даже через фотографии, а это дорогого стоит. Поэтому то, что именно она побывала в моем магазине, было приятно вдвойне.

The post Мариам Китесашвили: «Я не хочу выходить на подиум просто так» appeared first on faces&places.

Больше спорта

Первое, что бросается в глаза, это любовь шведов к спорту и активному образу жизни. Велосипедные дорожки в городе повсюду и никогда не пустуют, в скверах и парках — сплошь компании любителей йоги, на тротуарах – многочисленные бегуны, и так круглый год. Местные уверены, что погодные условия зимой, мало отличающиеся от наших, — спорту не помеха. Умные скандинавы точно знают, что физические нагрузки и гармония со своим телом — это ключ к хорошему самочувствию и правильному настрою.

Внимание к деталям

Еще одна особенность местного уклада жизни – безусловная любовь к деталям, а значит и всевозможным мелочам. Узнаваемый северный дизайн основывается на видимой простоте, которая уравновешивается правильно расставленными акцентами. Ткани могут быть простыми – главное, чтобы натуральными, – но декорированы искусными орнаментом или выкрашены в сложный цвет – это сочетание создает неповторимый стиль. Не обходится и без красивой посуды. В доме она все время перед глазами – с красивой миски и любимой кружки начинается завтрак, и пренебрегать ими нельзя. С таким подходом можно сделать свой дом уютнее, создать в нем особенную атмосферу, которая будет настраивать на нужный лад.

Еда как способ коммуникации

Вообще, прием пищи для скандинавов – это особый ритуал, хорошая возможность провести время в кругу близких людей в за приятной беседой, да еще и со вкусной едой. Душевные разговоры, ароматная выпечка и горячий глег по вечерам — еще один атрибут счастья по-скандинавски.

Красота повседневности

Что еще отличает местных жителей и их отношение к жизни, так это их умение искренне наслаждаться простыми вещами. Их, как и многих из нас, окружает завораживающая архитектура, по которой можно изучать историю, но они умеют восхищаться ею, замечать ее каждый день и быть влюбленными в свой город куда лучше нас. Попробуйте увидеть Стокгольм глазами местного, и заметите много интересного – например, нередких на средневековых улочках рыцарей. Они воссоздают атмосферу прошлого, заставляют думать о будущем, но органичны и в настоящем.

Улыбка всем к лицу

Но самый главный пункт, который позволит ощутить удовольствие от жизни мгновенно, — это искренняя улыбка на лице и доброжелательность. Серьезно, ничто так не воодушевляет и не мотивирует себя самого и людей вокруг, как дружелюбное приветствие, старое доброе рукопожатие и элементарная вежливость. Кажется, скандинавы знают в этом толк, ведь пропуская тебя на дороге, водитель непременно подмигнет, продавец в овощной лавке пожелает хорошего дня, отсчитывая сдачу, а уличный музыкант помашет шляпой в знак приветствия. Это заряд настроения на целый день. Есть, чему поучиться!

Все фото: Арина Шабанова

The post Секрет хюгге: почему скандинавы такие особенные appeared first on faces&places.

Я поехала в Атами, потому что, во-первых, хотела увидеть японскую провинцию, а во-вторых, повидаться с океаном. Ехать недалеко: всего час езды от столицы, с одной пересадкой в Мисиме. Часть города стелется вдоль побережья, часть – взбирается в гору. Мой отель был как раз на горе, примерно на середине возвышенности, и выходил окнами на невозможную синюю водную гладь с крохотным островком по центру. Пол в номере был застелен татами, из мебели – маленький столик, сидеть перед которым можно только на коленях, и свернутый в рулон матрас вместо кровати. Во встроенном в стену шкафу на плечиках висела вишневого цвета юката. Туго запахнутая, она сковывает движения – вместо привычных размашистых приходится делать частые, но маленькие шаги. Неделей раньше я с интересом наблюдала за тем, как ходят облаченные в кимоно японки в Асакусе. Интересно, можно ли определить по походке национальность человека? В случае с японцами, думаю, да.

В каждом, даже самом дешевом, отеле Атами есть онсэн. Если искупаться там один раз, то облик станет прекрасным, а если купаться много раз, то излечиваются десять тысяч болезней – так считают японцы. Природная теплота воды, и правда, дарит особенное чувство – как будто возвращаешься в утробу, где забываются все сомнения и страхи. Заходить в воду можно только хорошенько помывшись под душем и, конечно, без одежды. Телесная культура для японцев очень важна, и я даже читала, что в онсэны нельзя заходить тем, у кого есть татуировки. Наблюдая за щебечущими японками, обтирающими себя мочалками перед тем, как забраться в теплые воды онсэна, я высматривала, нет ли узоров на их коже. Их не было.

В Атами до пляжного сезона (а есть только «до», никаких «после») почти нет европейцев, поэтому для хостеса, приятного японца средних лет, я была в диковинку, и он все время находил повод подшутить над моей «русскостью»:

– Ты ешь мороженое в такой холод? Ну точно из России!

В один из дней мы разговорились о моих планах – я сказала, что хочу пойти в художественный музей MOA, и он запросто подарил мне билет, отложенный для «специального гостя». Вообще, а Атами полным-полно тематических музеев – кукол, парфюмерии, стекла и даже секса, – но все это лишенная идентичности приманка для туристов. Совсем другое дело – необычайно мощный для провинциального города музей национального искусства МОА. Основанный в 1982 году организацией Mokichi Okada Assotiation с целью увековечить культурное наследие своего духовного лидера и общественного деятеля Мокичи Окада, спустя тридцать лет музей был отреставрирован и, обновленный, открыл свои двери в феврале прошлого года. В коллекции музея – больше трех с половиной тысяч предметов: керамика, лаковые миниатюры, ксилографии, образцы каллиграфии, фарфор и скульптуры – часть экспонатов со статусом национальных сокровищ.

Впечатляет не только коллекция музея, но и его устройство. В моем представлении это одновременно идеальный храм искусств и институт времени из фильма про Алису и миелофон. К экспозиции ведут несколько длинных эскалаторов и каждая площадка эскалатора горит своим цветом: лимонно-желтым, изумрудно-зеленым или радужным. В самих залах – полумрак, и экспонаты, посвеченные точечно, словно выныривают из этой темноты. Черный – самый выигрышный фон для расписанной золотом двустворчатой ширмы «Цветение красной и белой сливы» художника Огаты Корина. Композиция простая: по обе стороны реки стоят две сливы, с белыми и красными цветами. Музей выставляет эту ширму каждый год в течение одного месяца во время цветения сливы – в конце февраля – начале марта, как раз когда в пригороде Атами колышется белым облаком сливовый сад. Первые сливы в нем расцветают еще в начале декабря, а потом подтягиваются и остальные. Всего здесь почти пять сотен деревьев, и некоторым из них больше тысячи лет. Каждый год, с января по март, их чествуют на фестивале сливы.

На фестиваль сливы я поеду только на следующий день, а пока я стою на обзорной площадке у подножия МОА и вижу в морской синеве два острова: Осима – тот самый, который я видела из окна своего номера, – и Хацусима, куда от Атами можно добраться на пароме. Расцветают первые цветки сакуры и азалии, и я не знаю места на земле лучше, чем это.

Все фото: Minoru Hanada / Flickr

The post Теплое море Атами appeared first on faces&places.